— Но, конечно, у тебя только одна мама и один папа.

— Это что такое? Допрос?

— Прости, я немного увлекся. Я просто не хотел бы одалживать микроскоп у человека, который — уж прости за прямоту — добыл его «через задний проход».

— Вообще-то ты тоже немного странный. Говоришь как будущий психотерапевт, — весело заключил Ланс. — Мне это нравится. Можешь брать мою машину, когда понадобится.

— Благодарю, — небрежно бросил Барни и стал собирать по частям супермикроскоп, пока благодетель не передумал. — Когда вернуть? — спросил он, беря коробку с препаратами.

— Спешки нет. Если хочешь, держи хоть до конца семестра. Я всегда себе еще один комплект добуду.

— Ланс, ты потрясающий!

— Я тебе правда понравился? — спросил Мортимер с неподдельным изумлением.

— Конечно. — Барни улыбнулся. — Ты уникален.

* * *

Он энергично взялся за дело и в начале двенадцатого почувствовал, что должен принять дозу углеводов. По дороге к кондитерскому автомату он задержался у телефона, чтобы поделиться с Лорой своей удачей.

Ответил раздраженный девичий голос:

— Если вы звоните Грете или Лоре, я немедленно вешаю трубку!

Он узнал этот голос.

— Привет, Элисон, это я, Барни. Ну помнишь, мы с тобой познакомились над телом Леонардо.

— А, привет, — ответила она. — Как продвигается вскрытие?

— Отлично. А у тебя?

— Неплохо. Насколько я понимаю, тебе нужна Лора?

Он уловил в ее голосе тоскливые нотки и решился на невообразимую жертву.

— Послушай, Элисон, не хочешь выпить по чашке кофе?

— Ox, — удивилась она, явно непривычная к малейшему интересу со стороны противоположного пола. — Послушай, Барни, у меня еще сегодня столько работы! Может, как-нибудь в другой раз?

— Конечно, конечно, — с внутренним облегчением согласился он. — А Лора есть?

Трубка повисла на шнуре и ударилась о стену — это Элисон бросилась за Лорой.

К его удивлению, Лора тоже была раздражена:

— Алло! Дадите вы мне наконец заниматься? Кто там еще?

— А ты кого ждала — Марлона Брандо?

— Ой, прости, Барни. Что у тебя случилось?

— Ты не поверишь! У меня есть полный набор слайдов по гистологии и новейший «Никон», чтобы их смотреть!

— Ого! И где ты это все раздобыл?

— А, это долгая история. И слишком интересная, чтобы рассказывать по телефону. Не хочешь прийти посмотреть на восхитительные срезы легочной ткани, окрашенной серебром? Не говоря уже о целом калейдоскопе прочего добра!

— Еще как! Прямо сейчас — годится?

— Давай через полчасика… У меня сейчас сеанс утешения.

— Ах, ну да. Тогда через полчаса, господин Утешитель.

— Садись, Хэнк.

— Барн, я знаю, ты очень занят… Это займет минуты три, не больше.

— Да садись ты! А то заработаешь варикоз.

Дуайер кивнул и присел на край постели.

— Отлично, малыш Хэнк. Выкладывай, что там у тебя.

Гость занервничал и с трудом смог сказать:

— Барни, у меня проблема. Я буду тебе очень признателен, если ты дашь мне совет.

— Конечно дам, — ответил тот, а сам подумал: «С чего он взял, что я знаю больше, чем он?» — Так в чем дело, Хэнк?

Неловкость, терзавшая Дуайера, казалось, заполнила всю комнату. Наконец он сумел выдавить:

— Секс.

— Что ты имеешь в виду? — в свою очередь смутился Барни.

— У меня проблема с сексом, — продолжал Дуайер, вытирая руки о свитер.

«Только не это! — кричал Барни внутренний голос. — Отправь его немедленно к психотерапевту, или у тебя каждую ночь друзья будут выпрыгивать из окна!»

— Послушай, Хэнк, а ты не думаешь, что это лучше обсудить с… со специалистом?

— Нет, нет, нет! Барни, я уверен, что такой опытный человек, как ты, мне обязательно поможет.

«Ну да, — про себя усмехнулся Барни, — а некоторым к тому же кажется, что я наделен обаянием».

— Ну давай, Дуайер, рассказывай.

— Ты ведь знаешь, что я собирался стать священником?

— Да.

— И я тебе, по-моему, говорил, почему передумал?

— Да, что-то вроде «мир, плоть, стетоскоп»…

— Все дело в Черил. Черил де Санктис. Я ее вожделею. Я денно и нощно только о ней и думаю. Я не могу заниматься, не могу спать. Не могу учить анатомию, потому что мне хочется…

— Переспать с ней? — подсказал Барни.

— Да, Барни. Точно. Я знал, ты поймешь.

— Если честно, не уверен, что все понимаю. Потому что пока я не вижу, в чем проблема. Если, конечно, эта Черил не замужем. И не монахиня.

— Господи, ты за кого меня принимаешь? Она отличная девчонка из моего прихода. Воспитательница в детском саду. И из очень набожной семьи.

Он помолчал, потом со стоном добавил:

— И у нее такой верхний этаж — закачаешься!

— Ах, вот оно что, — изрек Барни, пытаясь как-то обобщить услышанное. — Но она на тебя не смотрит? В этом проблема?

— Нет-нет, она меня любит и знает, что и без этой фантастической фигуры я бы все равно ее любил. Но вчера вечером она позвонила и сказала, что приедет на следующие выходные и хочет остановиться в моей комнате.

— Ну, это не проблема, Хэнк. Насколько мне известно, нам запрещено держать в комнате только оружие и змей.

— Мне кажется, она хочет дойти до конца.

— Ну и прекрасно! — в нетерпении воскликнул Барни и подумал: «Мне бы твои проблемы!»

— Так ты думаешь, это нормально? Ничего, что мы совершим прелюбодеяние?

— Послушай, Дуайер, я не моралист, и мне кажется, что если два взрослых человека действительно любят друг друга, то вполне допустим и секс…

— До брака?

— А ты всерьез думаешь на ней жениться, Дуайер?

Тот кивнул:

— Барни, я ее люблю. Так скажи: ты меня благословляешь?

— Ну, думаю, это надо назвать каким-то более светским словом. Скажем, я тебя одобряю. И в конце концов, я же не твой духовник. А кстати, почему ты до сих пор с духовником не поговорил?

— Потому что священник скажет, чтобы я этого не делал.

Не успел Барни осмыслить все грани этого глубоко нравственного диалога, как раздался стук в дверь.